cbDZ9olzib

в этнической журналистике отсутствует, принципы партиципарности реализуются так же, как и в изданиях, которые не относятся к этническим СМИ.

***

1.Блохин И.Н. Этнологическая культура журналиста / И.Н. Блохин // Вестник С.-Петерб. ун-та. Сер. 9, 2008. Вып. 2. Ч. 2. 347 с.

2.Иванищева О.Н. Формирование региональной идентичности как двусторонний процесс (На материале диалога «журналист – читатель» региональной прессы Мурманской области) / О.Н. Иванищева // Известия Сочинского государственного университета. 2013. № 2 (25). С. 194–198.

61

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ТЕКСТ КАК ОБЪЕКТ ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОГО

И ПЕРЕВОДЧЕСКОГО АНАЛИЗА

УДК 80/81+82-34 ББК 81.003

Т.Н. Галкина, Е.А. Тюркан

ФГБОУ ВО «Мурманский арктический государственный университет», г. Мурманск

ДОМИНАНТЫ КОНЦЕПТА «ЖЕНСТВЕННОСТЬ» В КУЛЬТУРЕ ЖИТЕЛЕЙ НОРВЕГИИ И РОССИИ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ СКАЗКИ

Аннотация. Статья посвящена особенностям понимания и восприятия женственности в норвежской и русской культурах на материале сказок.

Ключевые слова: концепт, концептосфера, культурные доминанты, сказка, женственность, культура, картина мира.

T.N. Galkina, E.A. Tyurkan

Murmansk Arctic State University,

Murmansk

DOMINANTS OF THE CONCEPT “FEMININITY”

IN NORWEGIAN AND RUSSIAN CULTURES REPRESENTED

IN THE FAIRY TALE

Abstract. The article is devoted to the ways of understanding and perception of femininity in Norwegian and Russian cultures, with special reference to folk fairy tales.

Key words: concept, sphere of concepts, dominant cultural ideas, fairy-tale, femininity, culture, worldview.

Для современного языкознания характерно разнообразие парадигм, однако принятие лингвистикой целого текста объектом исследования, а также его рассмотрение с точки зрения когнитивной и антропологической лингвистики, обозначили необходимость изучения концептуального смысла текста. Одним из способов моделирования концептуальной картины мира разных народов является образ, который тесно связан с понятиями концепта и ценностной картины мира [5, c. 132–135]. В связи с этим, ценности того или иного народа отражены в форме оценочных суждений, которые можно проследить в том числе и в типичных фольклорных и литературных сюжетах.

62

«Концепт» понимается по-разному в различных областях знания. В нашей работе понятие «концепт» фигурирует в качестве обладающей культурной значимостью единицы знания в сознании человека (своего рода синтез знаний и представлений человека о чем-либо), которая включает в себя компоненты национального и индивидуального восприятия действительности и закреплена в языке в форме слова [2, с. 167]. Важнейшим свойством концепта является его взаимосвязь с другими концептами. Таким образом, концепты образуют концептуальные системы и структуры, которые называют концептосферами. В нашем исследовании мы рассмотрели национальные концептосферы, т.е. совокупность категоризованных, обработанных, стандартизированных концептов в сознании русского и норвежского народов [2, с. 203–205; 3, с. 254–262].

Способ концептуализации действительности в каждом языке и универсален, и специфичен. Оптимальным способом исследования национального своеобразия каждого народа является сравнение при контактах с другими народами. В такого рода исследованиях, к которым относится и наша работа, представляется важным выделить культурные доминанты – системы особых концептов, которые раскрывают ценностные приоритеты соответствующей культуры [2, с. 166].

В нашем исследовании мы изучили культурные доминанты концепта «женственность» на основе норвежской и русской народных волшебных сказок. Согласно данным гендерной лингвистики, мужественность и женственность не являются следствием только природных факторов, но также обусловлены культурной традицией, что позволяет рассматривать их как культурные концепты [3, с. 94–102].

Мифологическая энциклопедия относит сказки «Царевна лягушка» и «Белый медведь король Валемон» к смешанному типу (т.е. они отражают и гармонизируют мужское и женское начало). Так, и в русской, и в норвежской сказке представлены как мужские, так и женские стереотипы поведения. В рамках данного исследования нас особенно интересуют женские стереотипы поведения, которые позволяют нам выделить культурные доминанты, связанные с концептом «женственность» в норвежской и русской культурах.

Рассмотрим определения слова «женственный» (норв. Kvinnelig):

На русском языке:

Словарь синонимов [1, с. 105]: мягкий, изящный, нежный, покорный.

Толковый словарь С.И. Ожегова [6, c. 95]: с качествами, свойствами женщины, мягкий, нежный, изящный. Женственная натура.

На норвежском языке:

Dag Gundersen. Norske synonymer blå ordbok: feminine, kvineaktig, moderlig, ungpikeaktig [7, c. 150].

Definisjon (Store norske leksikon): en kvinne er et kjønnsmodent eller voksent menneske av hunnkjønn [3].

63

Как видно, в русскоязычных определениях и синонимах подчеркиваются определенные личностные качества женщины, а также ее покорность мужчине. В норвежских словарях акцент делается на зрелость и социальную роль женщины. Уже в самих определениях очевидна разница между женственностью в норвежской и русской культурах.

На примере сказок эта разница становится еще более очевидной. В обеих сказках концепт женственности обозначается путем сравнения главной (женственной) героини с героинями, не имеющими этого качества, что подчеркивает суть женственности и заставляет оценивать каждый поступок главной героини в контексте присущих ей качеств. Однако если в русской сказке основанием для сравнения является умение делать что-либо полезное (готовить, шить, танцевать): «Взяла она [царевна-лягушка] частые решета, мелкие сита, просеяла муку пшеничную, замесила тесто белое, испекла каравай – рыхлый да мягкий, изукрасила каравай разными узорами мудреными: по бокам – города с дворцами, садами да башнями, сверху – птицы летучие, снизу – звери рыскучие…», – то в норвежской сказке оно связано с внешними данными и личностными качествами геро-

инь: “Han (kongen) hadde to døtre som var stygge og slemme, men den tredje var så ren og blid som klare dagen, og kongen og alle var glade i henne”. Таким образом, представляется возможным выделить культурную доминанту «красота» на основе норвежской сказки и «хозяйственность» – на основе русской.

Кроме того, концепт женственности в сказках реализуется через поступки персонажей. Так в «Царевне Лягушке» главная героиня наделена житейской мудростью, которая тесно связана с хитростью и умением приспособиться к любой ситуации: «Те невестки сперва смеялись над лягушей; а теперь, как пришло время, они и послали горнишну подсматривать, как она станет стряпать. Лягуша смекнула это, взяла замесила квашню, скатала, печь сверху выдолбила, да прямо туда квашню и опрокинула. Горнишна увидела, побежала, сказала своим барыням, царским невесткам, и те так же сделали. А лягуша хитрая только их провела, тотчас тесто из печи выгребла, все очистила, замазала, будто ни в чем не бывала, а сама вышла на крыльцо, вывернулась из кожуха и крикнула: “Няньки-маньки! Состряпайте сейчас же мне хлебов таких, какие мой батюшка по воскресеньям да по праздникам только ел…”» Что касается второстепенных персонажей, они не являются четкими антагонистами царевны в плане женственности. Однако такие качества как зависть, нездоровое любопытство и бессмысленное подражание мешают им реализовать свою женственность. Таким образом, в русской сказке культурная доминанта «мудрость, житейская смекалка» противопоставляется другой культурной доминанте – «глупость, неумение приспособиться к ситуации».

В сказке «Белый медведь король Валемон» культурные доминанты женственности представлены иначе. Мы видим прекрасную принцессу,

64

которая поставила перед собой цель – завладеть венцом, и идет к этой цели, не взирая ни на что: ни на смерть защищающих ее от медведя воинов, ни на чувства своего отца (царя), ни на свой страх перед медведем. В то же время, у ее сестер отсутствует цель в жизни: они полностью подчинены обстоятельствам, в частности, воле своего отца. Таким образом, в норвежской сказке концепт женственности реализуется с большей прагматичностью и с ограниченной психологической вариативностью: “Hun [prinsessen] drømte en gang om en gullkrans, som var så deilig at hun kunne ikke leve om hun ikke fikk den… det var aldri verdt å leve uten den, sa hun; det var det samme hvor hun kom og hvem hun fikk, når hun bare fikk kransen”; “…så sendte han [kongen]den eldste datteren og henne tok kvitbjørnen på ryggen og fór avsted med. Da de hadde reist langt og lenger enn langt, så spurte kvitbjørnen: “Har du sittet mjukere, har du sett klarere?” sa han. “Ja, på min mors fang satt jeg mjukere, i min fars gård så jeg klarere”, sa hun. “Ja, så er du ikke den rette”, sa kvitbjørnen, og jaget henne hjem igjen”. Так, в норвежской сказке прагматичная целеустремленность противопоставлена инертности и нежеланию что-либо менять.

И, наконец, и в норвежской, и в русской картинах мира представление о женственности так или иначе связано с покорностью. Однако если в «Царевне лягушке» покорность – это культурная доминанта, которая оценивается как положительное качество героини: Царевна-лягушка покорна как своему жениху Ивану-Царевичу, так и судьбе, что приводит к счастливому концу («Все обрадовались, стали жить да быть да животы наживать – на славу всем людям»), в сказке «Белый медведь король Валемон» покорность трактуется не так однозначно: с одной стороны, принцесса не покорилась воле отца и не осталась во дворце, вышла замуж за прекрасного лесного короля и заполучила венец; с другой стороны, принцесса покорилась воле матери и посмотрела на Валемона в человечьем обличье. В результате, Валемон попал к колдунье, так что принцессе, опять же, идущей наперекор судьбе, пришлось спасать короля Валемона. И именно данное обстоятель-

ство привело к счастливому концу (“Så drakk de bryllup både stivt og sterkt”).

Подводя итоги, можно отметить, что культурные доминанты восприятия концепта «женственность» в норвежской и русской культурах различаются. Таким образом, женственность, являясь универсальным (т.е. присутствующим в любой культуре) концептом, заключает в себе и определенную специфику, свойственную определенному обществу.

***

1.Абрамов Н.А. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений / Н.А. Абрамов. М.: Русские словари, 1999. 528 с.

2.Карасик В.И. Культурные доминанты в языке / В.И. Карасик // Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002. С. 166–205.

3.Крысько В.Г. Этнопсихология и межнациональные отношения: курс лекций / В.Г. Крысько. М.: Экзамен, 2002. 448 с.

65

4. Кубрякова Е.С. Краткий словарь когнитивных терминов / Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Ю.Г. Панкрац, Л.Г. Лузина. М.: МГУ, 1996. 248 с.

5.Маслова В.А. Лингвокультурология: учебное пособие для студентов высших учебных заведений / В.А. Маслова. М.: Академия, 2001. 208 с.

6.Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. М.: Русский язык, 1992. 763 с.

7.Gundersen D. Norske synonymer blå ordbok / D. Gundersen // Kunnskapsforlaget, 2013.

273 s.

Электронные ресурсы

1.Русские сказки А.Н. Афанасьева в 3 томах. Том 2 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.e-reading.club/book.php?book=101503 (26.04.2015).

2.Asbjornsen og Moe’s – Norske Folkeeventyr [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://grinebiter.com/NorskeFolkeEventyr/Huldra.html (26.04.2015).

3.Store norske leksikon [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://snl.no (26.04.2015).

66

УДК 81’255.2:82-311.6

ББК 83.07

Е.А. Ивлякова, Е.А. Тюркан

ФГБОУ ВО «Мурманский арктический государственный университет», г. Мурманск

СТРАТЕГИИ ИСТОРИЧЕСКОЙ СТИЛИЗАЦИИ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ПЕРЕВОДЕ

(НА ПРИМЕРЕ ПЕРЕВОДА РОМАНА В. СКОТТА «АЙВЕНГО»)

Аннотация. Статья рассматривает стратегии сохранения исторической стилизации при переводе исторического романа (на примере перевода на русский язык романа В. Скотта «Айвенго»), фокусируясь на передаче устаревшей лексики.

Ключевые слова: историческая стилизация, архаизмы, историзмы, устаревшая лексика, диахронический перевод, синхронический перевод.

Y.A. Ivlyakova, Y.A. Tyurkan

Murmansk Arctic State University,

Murmansk

STRATEGIES OF HISTORICAL STYLIZATION IN LITERARY TRANSLATION (WITH SPECIAL REFERENCE TO THE TRANSLATION OF THE NOVEL “IVANHOE” BY W. SCOTT)

Abstract. The article deals with the problems of translation of historically stylized novels focusing on the principles of translating obsolete vocabulary (archaisms and historical words) represented in the novel “Ivanhoe” by W. Scott.

Key words: historical stylization, archaism, historicism, obsolete vocabulary, diachronic translation, synchronic translation.

Проблема перевода исторически стилизованных текстов является одной из самых сложных в теории перевода и на данный момент изучена не полностью. Существует несколько определений термина «историческая стилизация», одним из которых мы будем пользоваться в данной работе. Лингвистический энциклопедический словарь определяет историческую стилизацию как стилизацию, характеризующуюся собственными средствами, а именно лексико-семантическими и фразеологическими архаизмами [5]. По мнению В.Ю. Троицкого, историческая стилизация – это сознательное, последовательное и целенаправленное внедрение автором характерных особенностей стиля, присущих той или иной эпохе, а также передача этих особенностей в переводе [8, с. 164].

Термин «историческая стилизация» неразрывно связан с термином «исторические реалии», так как именно они, зачастую, и придают необходимый исторический окрас художественному произведению.

67

В данной статье мы остановимся на двух составляющих исторической стилизации – группах лексики, описываемых как архаизмы и историзмы. Проанализировав дефиниции, данные различными исследователями, можно определить архаизмы как слова, обозначающие предметы и явления, которые существуют и по наше время, однако по различным, в первую очередь внеязыковым причинам (например, благодаря научно-техниче- скому прогрессу и изменению реалий жизни в целом) были вытеснены из активного употребления и заменены современными синонимами. В свою очередь, историзмы – это слова, обозначающие предметы и понятия, которые вышли из употребления и, соответственно не имеют современных аналогов, в отличие от архаизмов. К таким единицам можно отнести слова, обозначающие предметы вооружения, снаряжения, доспехи воина, названия кораблей, на которых плавали в старину, названия старинных музыкальных инструментов, названия ныне не существующих должностей и т.д. [1].

При переводе историзмов применяются те же приемы, что и при переводе безэквивалентных лексических единиц: транскрипция и транслитерация (tunic – туника; halberd – алебарда); калькирование – повторение внутренней формы исходного слова (swineheard – свинопас; woodcutter – дровосек); описание; переводческих комментарий (yeoman was a man who was free and not a servant, and who owned and worked on his own land); ана-

лог (goblet – кубок).

Объектом данной статьи, является произведение, относящееся к жанру исторического романа. Художественный перевод таких произведений представляет большую сложность, так как перед переводчиком в первую очередь стоит задача точной передачи атмосферы времени и места происходящих событий, которые были заложены в оригинале. Современное переводоведение рассматривает два вида переводов для исторически стилизованных произведений:

синхронические – переводы выполняемые в ту же эпоху, в которые они были созданы, временной уровень переводчика совпадает с автором;

диахронические – переводы произведений прошлых веков, между текстом оригинала и текстом перевода может быть значительная временная дистанция [2].

Стратегии исторической стилизации будут разниться в зависимости от того, с каким переводом работает переводчик – синхроническим или диахроническим. Первая стратегия – это модернизация или «осовременивание» текста, то есть сокращение временной дистанции. В случае следования данной стратегии переводчику следует передать только коммуникативное намерение автора. Текст перевода создается на современном переводчику языку. Вторая стратегия – это историзация или «состаривание» текста. Эта стратегия используется с целью передачи не только содержания, но и исторического колорита оригинала [10].

68

Помимо этого, некоторые ученые предлагают различать два типа историзации, а именно: целостную и условную. Целостная историзация это полная и правдоподобная передача исторического колорита прошедшей эпохи. Условная историзация не нацелена на полное восстановление языковой атмосферы текста оригинала. При такой стратегии основная задача переводчика – это «состаривание» текста настолько, чтобы создать для читателя ощущение временной дистанции между ним и автором, при этом, не создавая дополнительных сложностей в понимании текста [4].

Следует отметить, что вопросы синхронического перевода изучены не так детально, как диахронического, т.к. достаточно часто лингвисты ограничиваются замечаниями относительно технической стороны данного вопроса. Однако большинство исследователей сходятся на мнении, что при переводе текстов, в которых намеренно имитируется речь и воссоздается атмосфера другой эпохи, не следует прибегать к стратегии модернизации, то есть к замене архаичных языковых единиц современными или нейтральными соответствиями, т.к. архаичность языковых единиц в таких текстах вызвана не объективными причинами, а субъективными, то есть, мотивирована намерением автора привнести определенный исторический оттенок в исходный текст.

Воснову данного исследования положен материал исторического романа В. Скотта «Айвенго». События, освещаемые в романе «Айвенго», относятся к средневековью, приблизительно к XII веку, и описывают эпоху классовых и межнациональных противоречий между нормандцами и англосаксами. История средневековой Англии отражена в произведении при помощи различных устаревших выражений, которые, однако, не мешают восприятию смысла.

Врамках данной статьи были рассмотрены и проанализированы переводы романа на русский язык Е. Бекетовой в двух редакциях – ранней и поздней [6; 7].

Вромане широко используются исторические реалии, а именно слова, обозначающие род занятий, титул, класс, сословие, например:

“A circumstance which greatly tended to enhance the tyranny of the nobility, and the sufferings of the inferior classes…” / The nobles – слово, кото-

рое переводится, как дворянство было переведено при помощи замены на более точный контекстуальный аналог «феодалы». Inferior classes передано эквивалентом низшие сословия.

“I should like to see her seneschals, her chief butlers, and other principal domestics!” / «Хотел бы я поглядеть, какие же у нее бывают дворецкие, буфетчики и иные старшие слуги» – ст. ред. перевода / «Хотел бы я поглядеть, какие же у нее бывают дворецкие, кравчие и иные старшие слуги» – нов. ред. перевода.

Seneschals было переведено словом буфетчики в старой редакции перевода, что на наш взгляд не является удачным, т.к. данный вариант

69

1) не создает эффекта исторической стилизации; 2) наоборот, придает ненужное осовременивание историзму. Вариант кравчие в новой редакции перевода романа является более удачным, так как данное слово является аналогом английскому и означает придворный чин Русского государства. Кравчие отвечали за стол и здоровье царя, а также за всю посуду, напитки, столовое убранство. Хотя и в данном случае переводчику желательно давать комментарий, чтобы у читателя не возникало проблем с восприятием текста.

При описании главных героев используются предметы одежды, доспехов, характерные средним векам, например:

“It was put on by slipping it over the head and shoulders, in the manner of a modern shirt, or ancient hauberk” / «Куртка надевалась через голову, как наши рубашки или старинная кольчуга».

Хауберк – вид доспеха, представляющий собой кольчугу с капюшоном и рукавицами (капюшон и рукавицы могли выполняться как отдельно, так и составлять единое целое с кольчугой). В свою очередь, кольчуга – доспех, сплетённый из железных колец, металлическая сеть для защиты от поражения холодным оружием.

В данном случае переводчик воспользовался приемом аналога при передаче данного историзма. Однако стоит отметить, что в русском языке существует слово «хауберк» (транслитерация английского слова hauberk), которое более подходит по контексту, так как кольчуга – это доспех, который чаще всего прикрывал только шею и плечи, а хауберг(к) – доспех, покрывающий все тело. Однако здесь мы наблюдаем соблюдение принципа здравого смысла, т.к. слово «хауберк» было бы менее понятно среднестатистическому русскоязычному читателю. Соответственно, перевод аналогом, существующим в русской культуре, вполне оправдан.

Следующий пример также относится к названиям атрибутов одежды средневековья: “This upper robe concealed what at first view seemed rather inconsistent with its form, a shirt, namely, of linked mail, with sleeves and gloves of the same, curiously plaited and interwoven, as flexible to the body as those which are now wrought in the stocking-loom, out of less obdurate materials” / «Под плащом виднелась кольчуга с рукавами и перчатками из мелких металлических колец; она была сделана чрезвычайно искусно и так же плотно и гибко прилегала к телу, как наши фуфайки, связанные из мягкой шерсти.

Stocking loom переведено как фуфайка. Фуфайка в словаре Д.Н. Ушакова определяется как «тёплая вязаная рубашка без рукавов или с рукавами, надеваемая вниз для тепла или надеваемая сверху» [9]. Однако в данном случае, скорее всего, имелся в виду поддоспешник – термин, используемый для обозначения разновидности одежды, надеваемой под доспех. Основными функциями поддоспешника являлись смягчение удара, принятого на доспех (амортизация); защита от холода и натирания тела доспехом или кольчугой. Хотя значение слова мотивировано, оно могло бы вы-

70